Да, та самая миледи - Страница 14

— Деточка, ты была красивая?

Я медленно опустила голову. А какая я была?

— Да, красивая.

— Тогда не надо.

— Дайте, сестра!

Пожав плечами, монашка принесла круглое зеркальце и поднесла его к моему лицу, с интересом наблюдая за мной. В зеркале была не я.

Не было волос, полотняная лента туго охватывала мою лысую олову, лоб и подбородок. Нос заострился, щеки ввалились. Глаза смотрели из темных синюшных провалов диким кошачьим взглядом. Белые губы были покрыты тонкими поперечными морщинками.

Ну что же, это тоже я. И все-таки живая. Могло быть и хуже.

Благодарю тебя, Господи…

Я растянула губы, заставляя их улыбнуться. Лицо в зеркале оскалилось прямо по-волчьи, страшно оголились покрытые желтым налетом зубы. Я сомкнула губы и улыбнулась еще раз. Я вспомню, как улыбаются, я обязательно вспомню!

Раз за разом я заставляла вернуться ко мне мою улыбку. Монашка не протестовала, она стояла столбом с зеркалом в руках и, видимо, не могла прийти в себя от изумления. Постепенно губы порозовели.

Уже нормальной улыбкой я улыбнулась себе и вдруг заметила, что в зеркале мне лукаво улыбнулись в ответ мои голубые глаза, дрогнули все еще черные, несмотря ни на что, ресницы. Вот так! Я живая, значит, я буду опять красивой!

— Теперь, сударыня, я за Вас не тревожусь! — раздался голос. Оказывается, человек в рясе давно вошел в келью и наблюдал за нами. Его не заметила ни монашка, ни я.

— Если женщина улыбается себе в зеркале, значит, ее здоровью ничего не угрожает, — продолжил он. — Спасибо, сестра, идите.

Монашка нехотя вышла.

— У меня для Вас много известий, сударыня, прямо не знаю, с какого известия начать.

— Начните с плохого, сударь, — попросила я.

— Ну уж нет, давайте начнем с хороших.

Сердце у меня защемило. Значит, дела идут плохо.

— Анна, Вы очень хорошо идете на поправку.

— Так.

— Волосы у Вас просто острижены и скоро отрастут.

— Очень рада.

Я провел полное расследование и знаю, что Вы невиновны.

— Дальше.

Вы так стремитесь узнать плохие новости? — с улыбкой спросил человек в рясе.

— О да!

— Ну что же… Ваше стремление не прятаться от бед достойно уважения. Когда Вас, прекрасную молодую женщину в богатом платье, в драгоценностях, достойных герцогини, с клеймом на плече и без признаков сознания, мои люди сняли с дерева во владениях графа де Ла Фер, я был просто заинтригован. Должен заметить, я совершенно случайно проезжал той дорогой и вряд ли когда-нибудь в жизни еще буду в тех местах. С одной стороны, это вполне могло быть семейным делом и мое вмешательство не вызвало бы восторга у заинтересованных сторон. С другой стороны, человек, повесивший Вас на дереве, несомненно, желал Вашей смерти, и, не подоспей я, так бы оно и произошло.

— Еще бы, — равнодушно заметила я. — В землях графа никто из проживающих там не осмелился бы снять с дерева даже мой труп.

— Поскольку мне очень хотелось разобраться в этой загадочной истории спокойно и не спеша, я приказал обрядить в Ваше платье тело скончавшейся накануне бродяжки и без шума захоронить его на кладбище в Берри там, где хоронят неизвестных, а Вас забрал с собой. Официально Вы мертвы.

— Плевать! — прорычала я.

«Я убью его, — думала я, слушая рассказ. — Убью де Ла Фера, сожгу его замок. Раз я все равно мертва!»

— Вы очень необычно реагируете на мое сообщение, сударыня, — невозмутимо заметил незнакомец.

— Дальше, сударь, — попросила я.

— Хорошо. Ваши родные не смогут забрать Вас, Анна. Ваш брат третьего дня скончался после скоротечной болезни.

Второе плохое известие перекрыло первое. «Робер… — простонало что-то во мне. — Он все-таки не смог жить без мамы… Пристроил меня и ушел туда…»

— Ваш старший брат сидит в тюрьме, он жестоко изувечил одного горожанина. Вы, наверное, догадываетесь, кого и за что.

— Спасибо Вам, сударь. Я хочу остаться одна.

— Погодите, сударыня, — поднял руку человек. — Это ведь еще не все новости. Лучше уж я скажу Вам их сразу, так легче будет пережить.

Он вздохнул и подвинулся чуть ближе.

— Госпожа де Ла Фер, Вы ждете ребенка.

У меня словно кто-то в уши вбил затычки. Навалилась ватная пина. Потом она взорвалась звоном и грохотом.

Забыв про незнакомца, я откинулась на подушки. Ну конечно, ребенок. Ребенок от этого, как его там, де Ла Фера. То есть супруга, ребенок. Ребенок…

Я задумчиво смотрела на прикроватный столик. Он небольшой, о массивный. Крепко сколочен. Тяжелый. Скоро я смогу встать, тогда можно будет отойти в угол кельи, а затем разбегаться и броситься животом на угол стола. И убить его. Ребенка. Ребенка в животе. От де Ла Фера. Руки и не понадобятся. Главное, хорошо разбежаться.

Хлесткий, звонкий удар по моей щеке. Незнакомец влепил мне пощечину, затем еще одну.

— И даже не думай, девочка!

Да кто он такой, сто чертей?! Благодетель!

— Все равно убью его! — прошипела я. — Убью!

— Опомнись! — затряс меня за плечи человек. — Опомнись!

Голова моя моталась из стороны в сторону. Человек словно вытрясал из нее ярость, пока не осталась только дикая жалость к себе. Я заревела.

— Ну вот, так лучше, так лучше.

Придерживая меня за спину, человек в рясе раскидал гору из подушек, оставив только одну, опустил меня в постель, уложил руки вдоль туловища. Затем опять сел на стул и положил свою ладонь мне на живот.

— Все хорошо… — Ладонь у него была теплой, голос грустным и задумчивым. — Все хорошо. Ты просто не разобралась. Это же ты, твоя частичка сейчас там. Она любит тебя, ты ее мама. Это ты, и уже немного не ты. Ей темно и страшно, она хочет родиться, а ты до рождения обрекаешь ее на смерть. Ее, которая так любит тебя? Ведь ты же сама чудом избежала смерти, знаешь, как это страшно быть на краю небытия и как чудесно жить. Почему же ей ты отказываешь в праве на жизнь? У нее, кроме тебя, никого нет, ты самое Дорогое, что она имеет, почему же ты отталкиваешь ее? С ее рождением ты перестанешь быть одна на земле. Появится человечек, который всегда будет любить тебя, свою маму. Крохотная точечка Мечется внутри тебя, чувствуя кругом только близкую смерть, дай ей надежду. Разве это справедливо, мстить невиновным?